Александр Прозоров - Трезубец Нептуна [= Копье Нептуна]

Только здесь, таращась открытыми глазами в затянутый паутиной потолок, Атлантида в полной мере оценил предусмотрительность матушки-природы, исключившей сердце из числа всех прочих, так называемых скелетных мышц. Несмотря на то что все до единого двигательные органы лишились способности даже шелохнуться, сердце билось ровно и уверенно, позволяя археологу пребывать в полном сознании и ясной памяти. В ожидании решения своей судьбы Платон думал о том, что широко известный на множестве планет яд кураре, точно так же, как и полицейские разрядники, вызывающий паралич скелетных мышц и последующую смерть жертвы от удушья, исследован далеко не так полно, как считается. Ведь Атлантида жив! Не задохнулся! Значит, в яде кураре помимо парализующей составляющей находятся еще какие-то ингредиенты. Пожалуй, этой темой стоит заняться… Если, конечно, удастся выйти живым из передряги.

На четвертый день в подвале ненадолго включили свет. К пленникам спустился пожилой плешивый человек в засаленном костюме и вежливо представился:

— Трауб Майл, барристер. Решением городского суда я назначен вести вашу защиту. У вас нет каких-либо возражений? — Стряпчий сделал минутную паузу. — Вот и хорошо. Я зайду к вам через пару дней обсудить подробности предстоящего процесса.

Засим Трауб Майл удалился на двое суток. К моменту его следующего визита парализующий эффект разрядников уже начал ослабевать. Археолог мог более-менее ощутимо дышать и немного шевелить языком и губами. Вайт тоже начал приходить в себя — судя по стонам, доносящимся из его угла. Впрочем, руки и ноги все еще не желали подчиняться своим владельцам, и до полного выздоровления было еще далеко.

Вспыхнули осветительные панели под потолком, хлопнула входная дверь:

— Добрый день, сограждане, это опять я, — узнал Рассольников голос адвоката. — Должен вам сообщить, что решением коллегии судебный процесс над вами назначен на седьмой полыжун, то есть через шесть дней. Вам будет предъявлено обвинение в военном нападении на космопорт Дубль в пользу ордена Защиты Животных. Это грозит вам семью годами тюрьмы и двенадцатью годами добровольного труда на полярных плантациях, что будет очень неплохо, потому как если обвинение переквалифицируют в терроризм по тем же мотивам, тюрьмы может оказаться одиннадцать лет, а добровольный труд — пожизненным. Вы меня понимаете?

— Воды, — простонал в ответ Вайт.

— Поймите меня правильно, — смутился барристер, — ради налаживания контакта с подопечными я мог бы принести вам лимонад, но… э-э-э… Вы сами подумайте. Пить вы уже можете, а вот… э-э-э… сливать, излишки… э-э-э… Вам будет трудновато. Учитывая некоторый опыт… э-э-э… я бы советовал вам немного подождать. Дня два.

— Погибшие были? — выдавил из себя Атлантида.

— Нет, — покачал головой адвокат. — Несколько слегка помятых горожан и некоторые материальные потери, сумма которых еще уточняется.

— Слава Богу, — с облегчением перевел дух археолог.

Современная медицина пока еще не умела воскрешать мертвых, зато с живыми могла сотворить практически все, что угодно. Раз погибших не оказалось, то все остальное можно измерить в галактических кредитах и откупиться от серьезного наказания. Главное — компенсировать вред и оплатить счета по приведению раненых в исходное состояние.

— Согласен целиком и полностью, — кивнул Трауб Майл. — Поскольку погибших не было, обвинение не проявит особой агрессивности. Вы можете отделаться наказанием за военное преступление. По ним приговоры всегда намного мягче.

— Мы не военные, — простонал миллионер. — Мы мирные путешественники… Жертвы кораблекрушения…

— Вот про это говорить не надо! — моментально встрепенулся законник. — Военнопленных по гуманитарной конвенции государство обязано кормить и поить, и оказывать им санитарные услуги. Обычных преступников обществу содержать смысла не имеет. Попытаетесь примкнуть ко второй категории — окажетесь на голодном пайке. Вы мне поверьте, у меня шестьдесят лет опыта, плохого не посоветую. Просто доверьтесь мне, и я добьюсь для вас предельно мягкого приговора. Слово адвоката!

— У меня есть деньги, — прошептал миллионер. — Много денег. Я компенсирую весь ущерб. Можете рассчитывать на неограниченный кредит.

— Приятно слышать, — расплылся Трауб Майл в наисладчайшей улыбке, — всенепременно воспользуюсь.

Щедрость толстяка отразилась на пленниках самым благоприятным образом. Уже на следующий день хмурые охранники начали отпаивать их горячими бульонами, прислонять на день к стене, укладывая на пол только в темное время суток, носить на унитаз и обтирать лицо влажной губкой. Когда конечности обрели некоторую подвижность, с пленников сняли одежду и постирали ее — причем вернули не просто отглаженной, но и со всеми золотыми пуговицами и сандаловыми украшениями. Утром перед судом им даже позволили посетить душ, выдав по капсуле теплового мыла. Теперь путешественники выглядели не выцветшими эгинетами[8], снятыми с обветшалого храма, а настоящими джентльменами, приличными людьми, респектабельными путешественниками. Правда, цветочка кактуса для Рассольникова не нашлось, и на этот раз его пиджак остался без привычного украшения.

Мышцы арестованных еще не в полной мере вернули былую гибкость, отзываясь на каждое движение острой резью и, пожалуй, впервые в жизни тросточка понадобилась Атлантиде по прямому назначению — выходя из полицейского участка, он заметно прихрамывал, опираясь на нее каждый раз, когда терял равновесие. Вайт тоже не полностью вернул способность к прямохождению, и его приходилось ловить двум дюжим полицейским.

Платон следом за конвоиром вышел из дверей на тротуар — у него тут же закружилась голова от ворвавшегося в легкие свежего воздуха, густо пронизанного цветочными ароматами; от жаркого прикосновения голубой звездочки, забравшейся высоко в ослепительно-желтое небо, от щебета невидимых птиц и нежного звона, похожего на затухающий звук от случайного прикосновения к скрипичной струне.

Впрочем, все звуки моментально перекрыл радостный вой журналистов, кинувшихся на добычу со всех сторон:

— Каковы дальнейшие планы ордена?!

— Откуда в лесах космический катер?!

— Вы едите мясо?!

— Вы замужем?!

Последний вопрос настолько поразил Атлантиду, что он даже остановился, однако полицейские тут же подхватили его под руки и споро запихнули в тюремный фургон.

— Кажется, мы стали местной достопримечательностью, сэр Платон, — хмуро отметил миллионер.

— И рискуем остаться ею еще на одиннадцать лет, если адвокат не врет, — поддакнул Рассольников.